Казалось, что прошедшая несколько дней назад битва была чуть ли не годом ранее, а путь от того злосчастного места, ставшего могилой тысячам солдат, длится и того больше. Каждый раз, как Генри в очередной раз путался во времени, смрат ехавшего рядом тел в повозке напоминал точное количество дней, сколько прошло. Не желая оставлять тело брата на растярзание воронам, виконт Нидервальда был вынужден буквально тащить его через половину поля, затаскивать на повозку с тремя-четырмя простых солдат и всё под вопли, стоны и крики солдат. Хаотично отступающие остатки армии Уильяма из союзников спустя пять миль оборачивались в противников. Опрокинутые обозы с провиантом либо были уничтожены, либо достались победителям, а сотни, если не тысячи солдат Уильяма, пришедших к полю боя за многие сотни миль, должны были найти себе источник для пропитания. Пожиток крестьян из ближайших деревень не хватило надолго, так что солдаты принялись грабить друг друга и всех проезших. Не единожды Генри с парой тройкой своих солдат и двумя повозками сталкивались с бывшими однополчанами на мостах — те невозмутимо требовали незаконную плату за проезд. Кто-то отступал, завидев несколько острых мечей в ножнах, другие настаивали, так что до границ Нидервальда отряд виконта добрался не в полном составе: одна повозка была безнадежно повреждена в потасовке, самые «свежие» трупы с неё перекинули на целую повозку, а двое сопровождающих солдат нашли свои смерти в стычках.

В Нидервальде разбойников оказалось меньше, но до Тиндора было ещё очень далеко. Монахи первого же монастыря на пути отказались принимать гостей, не признав в Генри виконта, но позже им повезло. Монахи ужаснулись от вида полуразложившихся тел и, невзирая на высокородного гостя, затребовали деньги за свои услуги. Скрепя зубами, Генри заплатил им и за несколько часов активной работы «жизнь» тел были продлены ещё на сутки-две, не более. Чем ближе они подходили к столице, тем зловоннее был запах и тем сильнее шарахались те немногие прохожие, которые попадались отряду на пути.

К воротам родного города Генри с сопровождающими добрались рано утром, когда даже крестьяне ещё спали. Солдат на стене, увидев внизу отряд с повозкой, лениво подошёл к каменным зубцам и окликнул незванных гостей.
- Кто пожаловал? - недовольно фыркнул солдат, зевнув вдобавок. Немудренно, с высоты стен едва можно различить кого-то, а сам Генри был одет ничем не лучше обычного солдата — сражаться в богатых одеждах никто не берётся.
- Ваш граф, - ответил Генри, указав рукой на повозку, - И его брат, - задрав голову, виконт дал возможность стражнику приглядеться получше.
- Простите, милорд, не признал. Открыть ворота, позвать кастеляна! - замешкался мужчина, сбегая со стены по лестнице. Железные ставни заскрепели и через минуту ворота были подняты, готовые впустить отряд.

Путь до цитадели занял ещё добрые полчаса, с учётом вязкой грязи под ногами и нескольких остановок для починки едва едущей повозки. Грех жаловаться, её создатель добротно выполнил работу и она продержалась весь путь, хоть явно и не была рассчитана на такие дороги и с таким-то грузом. Те немногие горожане, что уже не спали с любопытством разглядывали повозку, пытаясь понять, что же там везут. Если отряд проходил вблизи дома, любопытство сразу же сменялось сморщенным лицом и попыткой отойти подальше от зловонья. Сам Генри уже не чувствовал никакого запаха — за несколько дней привыкаешь к нему, к счастью или нет.
- Милорд, - чуть ли не закричал придворный лекарь, опережая кастеляна. Седовласый старик всё ещё не жаловался на зрение и издали приметил пятна засохшей крови на плече виконта, но его энтузиазм тут же сбил запах трупов, - О Творец, что это, - возмутился старик, закрыв нос рукавом. Осторожной подойдя к повозке и приподняв ткани, он с негодованием начал осматривать то немногое, что смог увидеть. Кажется, работа монахов его совсем не впечатлила и не будь в повозке тело графа, наверняка начал бы браниться и нравоучать всех, в том числе и самого Генри — мол, негоже тащить труп, его надо побыстрее предать земле иначе можно подхватить целый букет заболеваний.

- Приготовьте тело моего брата к погребению, - сухо сказал Генри лекарю, спешиваясь, - Церемонию проведем сегодня после полудня, - добавил он вслед, наблюдая за стеклянными глазами кастеляна и слуг, подбежавших к повозке. Пока мальчишки помогали, исполняя приказы лекаря, начали «разгружать» повозку, Генри вместе с кастелянам направился в саму крепость.
- Мне нужен новый паж, - прежнего виконт обнаружил с тремя стрелами в животе, когда повозка проезжала мимо остатков обоза, - И новый оруженосец, - прежний погиб под копытами всадника, когда его собственный конь, испугавшись, встал на дыбы, - И лошадь, - прежняя кобыла умерла от удара копьём, когда разбойники на одном из мосту решили не уступать дорогу.
Кастелян, дослушав, кивнул, после чего они разминулись.

Поднявшись по ступенькам и войдя в главную залу, Генри медленно шел между длинными столами, которые многочисленные слуги готовили к утреннему застолью. Видя уставшего и испачканного в крови виконта, они переставали заниматься своими делами, но как только их взгляды встречались с его — тут же принимались изображать кипящую деятельность.

Дотянувшись до заклепки на плече, Генри отстегнул часть доспеха и медленно снял его. Помятое от удара железо выглядело изношенным, старым и непрочным. Два месяца назад эти доспехи только-только вышли из под молотка кузнеца, как они могли так быстро состариться? Дюжина ударов и от прежнего блеска не осталось и следа, а обводы, с такими стараниями сделанные мастером, искромсались и превратились в хаотичные наброски, осколки когда-то красивых узоров.
Перевернув деталь доспеха, виконт всматривался в засохшую кровь. Чья она была, его или врага? В бою не замечаешь большую часть ранений, а некоторые не отвлекаются даже на серьёзные. На глазах у Генри человеку рассекли половину лица, но он, как будто ничего не произошло, продолжал сражаться, пока кровь из раны не добралась до его глаз. Лишь тогда он осознал, что уже как несколько минут мертвец, пусть и живой пока что. Глубокие раны на поле боя почти всегда означали смерть. Армии не выбирают чистые и ухоженные поля, а сражение с каждым часом боя распространяется всё дальше и дальше. Люди дерутся на полях, в болотах, в снегу и в дождь. Даже царапина от стрелы со временем сгниёт и выхода два: либо ампутация, либо мучительная смерть. И неизвестно, кому больше везёт: тем, кто умер или тем, кто "выжил".

- Миледи, - не поворачиваясь ответил Генри. Кузину он узнал по голосу, да и кто ещё мог бы обратиться к нему сейчас? В мыслях о гибели братьев, отца и матери, короля и восшествии на престол сына безумца, виконт совершенно забыл о том, что за прошедший год потери понёс не он один. Томас, брат Джейн и наследник их отца, стал не менее тяжкой потерей для всех Бофортов. Наследник Гроуби был одним из лучшим представителем их семьи, выдающимся рыцарем и личным примером даже для Генри. Он без единого возражения согласился оборонять Нидервальд, ежечасно отражать атаки на границе и беречь их дом.
К несчастью, на войне предательство - дело обыденное и Бофорты столкнулись с ним, когда часть вассалов перешли на сторону Уттера, убив Томаса и осадив столицу Нидервальда. Эта потеря оказалась не менее тяжелая, чем убийство родителей и старшего брата.

- Боюсь на отдых времени нет, нужно провести обряд погребения как можно скорее, - пока гниющая кожа ещё не слезла с костей брата - хотел бы добавить виконт но вовремя одумался.
- Надеюсь лекарь оказал всю необходимую помощь вашему отцу, - ответил Генри на предложение встретиться с бароном Гроуби.
- К слову, - Генри достал несколько писем из внутреннего кармана. Отделив одну из них, он протянул её девушке, - Мой брат написал вам перед началом битвы, но на обратном пути мы наткнулись на труп гонца. Кажется, он стал жертвой мародёров, - восковая печать графа Нидервальда, защищающая содержимое письма, была испачкана засохшей кровью гонца.
Генри никогда не интересовался отношениями брата и кузины, но нетрудно было догадаться, что помолвленные должны были состоять в переписке и предвкушать день встречи и свадьбы. Теперь свадьбы не будет, уже во второй раз - дочь барона Гроуби успела дважды овдоветь, так и не выйдя замуж сначала за одного брата, потом и за другого.
- Я бы советовал вам не читать это письмо. Мой брат перед боем был как всегда воодушевлен и уверен в победе о чём он наверняка поведал и в этом письме, - с сожалением в голосе добавил Генри.

- Надеюсь, что это действительно так, вашему отцу вскоре надо будет присутствовать на совете, - ответил Генри на слова о лекаре, потирая висок. Голова раскалывалась от одной мысли о том, что предстоит провести несколько часов за столом, обсуждая сложившуюся обстановку, продумывать планы и вести дебаты. Без барона Гроуби будет на порядок сложнее привести всех к одному решению, а на ещё одну битву, пусть и словесную, у виконта попросту не осталось сил.
- Печально, если так, - ответил мужчина на слова о любопытстве. Сам бы он без колебаний согласился бы забыть образ воодушевленного брата перед сражением, чтобы не испытывать невыносимую горечь от того, во что вылилось то сражение в итоге. Легче думать, что все были готовы к смерти, и прежде всего умершие на том поле боя, чем понимать, что многие из них ожидали не просто пережить всё, но и одержать победу. Многие, от солдата и до самого короля, ждали от того дня слишком многого и чуть ли не праздновали неминуемую победу, что, может быть, сыграло с ними злую шутку.
- Во время войны все должны быть готовы к худшему, миледи. Хорошо, что вы этому научились, пусть и таким печальным опытом, - с сожалением отметил Генри, подзывая слугу. Избавившись от остальной пачки писем, виконт снял ещё одну деталь доспеха, передав её юноше.
- Новому королю потребуется немало гвардейцев, если он захочет пройтись по головам тех, кто поддерживал короля Уильяма, - виконт не верил, что Стефан начнёт устраивать охоту на всех, кто поддерживал его дядю, ведь таких немало и не все из них обескровлены последним сражением.
- Полагаю, начнутся переговоры и торги. Бофортам принадлежит большая часть Нидервальда и назвать графа из другой семьи у короля не выйдет. Если Стефан пришлёт приглашение в столицу, мы выберем своего посла и постараемся выбить себе наиболее выгодные условия в сложившихся условиях, - с небольшой улыбкой продолжил Генри, стараясь подбодрить девушку. Два года войны растягиваются на вечность, особенно для тех, кто полностью не властен над своей судьбой и выжидает в тылу победу или поражение, если не сказать хуже. Даже если армия Уильяма не была бы рассеяна после битвы и у Бофорта сейчас были десятки тысяч солдат, он предпочёл бы пойти на перемирие, нежели продолжать войну: Уттер, убивший родителей и брата, мёртв; предатели, вонзившие кинжалы в спину Томаса, казнены, а за смерть брата Генри мстить не собирается. Эдмунд не был отравлен, его никто не предал, он умер достойно в сражении в равном поединке, добровольно пойдя вслед за своим королём.
- Всё это может длиться достаточно долго, но договоренности другого толка всё ещё в силе, - немного неуверенно пробормотал виконт, - Пожалуй, это не совсем уместно сейчас обсуждать, но ваш отец может поднять эту тему в любой момент. В кругу нашей семьи была установлена договоренность о брачных узах, о чём вам прекрасно известно, и по этим договоренностям вам пристало выйти замуж за старшего сына моего отца. После смерти Эдмунда мне нужно будет формально расторгнуть помолвку между вами и моим братом, после чего сделать новое предложение, но уже от своего имени, - убийство старшего сына графа привело к небольшому замешательству в своё время - Эдмунд должен был жениться на девушке из Садли, ведь он был вторым сыном, однако война сняла этот вопрос с повестки и под её конец Эдмунд решил, что договоренность велит ему брать в жены дочь барона Гроуби, а Генри - дочь барона Садли. Последнее ещё не было оформлено на бумаге, поэтому Генри волен выбирать из двух кандидатур, не будучи стеснённым клятвой.
- Я придерживаюсь взглядов Эдмунда относительно наших договоренностей и хотел бы сделать предложение вашей семье, но с вашего дозволения. Вы уже дважды были помолвлены и дважды теряли будущего супруга, а учитывая нынешние времена, я не могу обещать, что через полгода не окажусь на месте своих братьев, - с небольшой улыбкой подытожил Генри. Казалось бы, разговор абсолютно серьёзный, но виконт видел в этом и дольку иронии.

Генри кивнул в ответ на слова девушки о своём отце, прекрасно зная характер барона Гроуби и его отношение к обязанностям. Из близкого соратника и советника графа Ричарда он уже на протяжении двух лет чуть ли не правит Нидервальдом, что немудренно - к правлению более всех готовили Уильяма, но не Эдмунда. Последнему пришлось познавать науку не только в эскренном порядке, но и в условиях перманентной войны. Умелый солдат и удалой турнирный боец не очень подходил на роль графа и это было очевидно всем, даже ему самому. Вопросы торговли и судопроизводства его заботили меньше, чем расстановка армий и тренировки во владении мечом. Надежное плечо барона Гроуби избавила Нидервальд от неумелого графа, а может ещё и продолжит избавлять - Генри не может похвастаться наличием опыта управления, ведь он больше походил в воспитании на Эдмунда, чем Уильяма. Воевать виконт умеет, но править мирно землей, да ещё и пострадавшей от войны - нет.

- Как и мой брат до меня, а до него - наш отец. Не похоже, чтобы присяга королю приносила что-то хорошее и жаль, что от неё нельзя откупиться, - с небольшой улыбкой отметил Генри. Стефан ведь действительно может унаследовать параною и безумство своего отца, тогда злосчастная присяга может сыграть плохую шутку с будущим графом Нидервальда. Его отец принёс свою присягу и придерживался ею до своей смерти, как и брат Эдмунд. Никто не может упрекнуть Бофортов в предательстве и было бы печально, если бы Генри пришлось стать первым, кто нарушит репутацию их дома, пусть даже оправдано. Он готов был бы носить титул виконта до конца своих дней, если бы графство могло жить без графа, лишь бы не связывать себя узами клятвы с незнакомым человеком, запятнаным славой своего отца.

- Мне отрадно это слышать. Ситуация с владениями вашего отца действительно плачевна и не даёт разнообразие выбора, - ответил Генри. Впрочем, выбора не было с первого дня войны: у барона Гроуби был лишь один сын, что в условиях войны крайне опасно. Как уже выяснилось, даже имея троих сыновей нельзя быть уверенным в том, что будущее дома обеспечено, поэтому свою единственную дочь барон уже тогда не смог бы выдать за кого-то вне их дома, если он не хочет поставить крест на имени своей семьи. Гроуби, как и Садли - один из трёх столпов стабильности в Нидервальде, обеспечивающих власть дома Бофортов. Переход какого-либо титула в руки другой семьи сделает положение графа Нидервальда уязвимым, что может привести, в итоге, к падению дома.

- Положение нашего дома не оставляет короне иных претендентов на титул графа. Я не удивлюсь, если кто-то из приближенных нового короля предложит выдать вас за лояльного новому монарху человека, а вместе с этим - и титул графа, - Генри не хочет вдаваться излишне в подробности, но всё же чувствовал острую необходимости донести свои мысли до, вероятно, своей будущей супруги, - Поэтому тянуть с заключением помолвки нельзя, и я буду рад, если ваши предположения насчёт мыслей вашего отца окажутся правдой, - в последнем виконт не сомневался, но капля сомнения всё же была. Вполне возможно, что барон не захочет зачёркивать третье имя в истории жизни своей дочери и предпочтёт выждать разрешения ситуации с графским титулом. В любом случае, это уже предмет предстоящей беседы с бароном Гроуби, как только появится шанс.

- Полагаю, барон Садли должен будет всё понять, если он не меньше нашего печётся о будущем графства и дома, - Генри перевёл взгляд на появившегося в дверях слугу. Осмотрев бегло остатки доспехов на теле, грязные руки и одежды, виконт тяжело вздохнул:

- Мне нужно привести себя в порядок перед началом церемонии. Передайте вашему отцу моё приветствие и приглашение присоединиться к процессии вместе с вами, - выполнив поклон, Генри скрылся за дверьми след за слугой.